Карельское подполье: человек в экстремальных условиях войны

Статья подготовлена по документам двух архивных фондов — «Подпольные партийные комитеты ЦК КП(б) Карело-Финской ССР» и «Спецшкола ЦК КП(б) Карело-Финской ССР». В ней нет хрестоматийных примеров героизма карельских подпольщиков, но люди, о которых пойдет речь, являются героями не в меньшей степени, чем те, имена которых известны нам с детства.    

Кадры для подпольной работы на временно занятых врагом территориях готовила Спецшкола ЦК КП(б) КФССР, действовавшая в 1941-1944 гг. Уже на занятиях в школе курсанты готовились к действиям в экстремальных условиях. В программе были теоретические предметы: история ВКП(б), военная география, экономика, политический строй, вооруженные силы, политические партии Финляндии, военная топография. Но особое внимание уделялось подготовке по диверсионным и агентурным действиям, изучению матчасти всех видов оружия и стрельбе из них, физической и санитарной подготовке, умению использовать и уничтожать все виды связи, военно-инженерному и военно-химическому делу. Учили способам выживания в экстремальных условиях —  ориентироваться на местности, скрытно окапываться, маскироваться, беззвучно подбираться и снимать часовых, метать финский нож, ползать по-пластунски, учили приемам рукопашного боя и многому другому, что позволяло выполнить задание и уцелеть самому. В программу по подрывному делу входило изучение нескольких конструкций мин и взрывателей, а также тактики их применения в различных условиях.  

Занятия проводились в условиях, максимально приближенных к боевым. На тактических учениях, учениях с боевой стрельбой курсанты учились преодолевать трудности походно-полевой обстановки, закалялись морально, психологически и физически, овладевали на практике наукой побеждать сильного, технически оснащенного противника. Днем и ночью, в любую погоду совершали в заданном темпе длительные марши, форсировали водные преграды, вели учебно-боевые действия. В зимнее время все тактические и стрелковые занятия проводились на лыжах, практиковались двухсуточные и трехсуточные походы с выполнением тактических задач.

Большое внимание в школе уделялось изучению финского и русского языков - по два часа ежедневно, согласно указаниям: «Обязательным условием для подпольного работника должно быть: быстрое приспособление к местным условиям и быту населения», «Подпольщик должен знать язык, на котором говорит население». Необходимы были люди, владеющие финским и карельским языками, желательно имеющие родственников в оккупированных районах. Практически все курсанты по национальности были финнами (среди них много выходцев из США  и Канады) и карелами, также в незначительном количестве шведы и вепсы.

В конце обучения курсанты сдавали на хранение паспорта, комсомольские билеты и другие документы, давали расписку о неразглашении секретной информации. Специальные инструкции давались на случай провала. «При провале придерживаться главного правила — молчать при любых обстоятельствах. Не признаваться ни в чем. Не верить, если враг говорит, что товарищи сознались во всем — знать, что это провокация и не верить фотоснимкам, подписям, потому что они, как правило, сфабрикованы. не подписывать никаких бумаг. Знать, что под видом наших людей к арестованным подсаживают провокаторов». «В случае провала и ареста все партработники рассказывают легенды в строгом соответствии с инструкциями, полученными в ЦК КП(б). Связь друг с другом отрицают. О задании ЦК КП(б), месторасположении базы и местном населении, помогающем в работе, на рассказывают, как бы ни тяжелы были условия следствия». «В случае обнаружения противником принимать все меры, чтобы скрыться, а если это окажется невозможным, в плен живым не сдаваться». Так и поступил, например, Реймонд Матсон, курсант Спецшколы, радист разведгруппы, направленной в тыл врага в мае 1944 г.

Отправка в тыл врага буднично называлась «командировка по особому заданию»; никто не знал, вернется ли он назад из этой «командировки». На запросы близких и родных отвечали  стандартной фразой: «…находится в длительной командировке. По прибытии известим». Выделенные на спецшколу финансовые средства позволяли направлять деньги родственникам подпольщиков во время их нахождения в тылу противника. Курсанты были готовы к тому, что они могут не вернуться с задания, об этом говорит название списка со сведениями о родственниках: «Список курсантов Спецшколы ЦК КП(б) КФССР, давших завещание, кому они доверяют выплачивать свою стипендию во время командировки». В одном из списков «работников, находящихся в командировке по особому заданию», по графе «происшедшие изменения» выясняется, что из 61 человека, значившегося в списке, погибли 23.

Группы направлялись в тыл противника по распоряжению ЦК партии Карело-Финской ССР. Также подготовка групп связных (их называли «ходоки») и организаторов подполья проходила под непосредственным руководством ЦК комсомола республики во главе с Ю.В. Андроповым, который сам разрабатывал подробное содержание заданий и легенды для подпольщиков.
В задание для «ходки» в тыл врага включались сбор разведывательных и агентурных данных о противнике, о мероприятиях финского командования, а также получение финских документов (паспорта, продовольственные карточки, пропуска) и финских газет. Подпольщики организовывали явочные квартиры, собирали сведения об оккупационном режиме, расположении огневых точек и оборонительных сооружениях противника, устанавливали контакт с местным населением, сообщали о положении и настроениях населения в оккупированных районах; распространяли листовки и газеты. Создавались также диверсионные группы, в задачи которых входили более активные действия, например, организация саботажа на оборонных стройках финнов, поджоги служебных помещений, складов с боеприпасами. Примером могут служить диверсионные группы Николая Васильева и Петра Леккиева, направленные в тыл противника с целью нарушения работы железных дорог.

Подготовка и заброска групп в тыл противника осуществлялась в большинстве случаев самолетами с десантированием на парашютах. Иногда проблемы начинались уже в полете. Так, 4 мая 1943 г. из Сегежи на боевое задание вылетела группа Якова Ретукова в составе 4 человек, на двух самолетах. Когда до места назначения осталось около 30 км, в районе Сямозера самолет, вылетевший раньше, исчез из поля зрения. Возникла непонятная ситуация — прыгать с парашютами или нет, если неизвестно, добрался ли первый самолет до места назначения. Разведчик-связной Андрей Елонен принял решение не высаживаться, т. к. рация осталась на «потерявшемся» самолете. Сделав круг в надежде найти первый самолет, летчик второго взял курс обратно на Сегежу. При пересечении линии фронта самолет был обстрелян из пулемета, но благополучно вернулся на аэродром. Позже выяснилось, что пилот первого  самолета уже вернулся, высадив своих пассажиров — командира группы Ретукова и радиста Вилхо Суйканена. После этого связь с ними была утрачена, их считали погибшими. Судьба этой диверсионной группы стала известна через много лет после окончания войны.

В ночь с 9 на 10 октября 1943 г. группа Николая Васильева вылетела на задание в Пряжинский район. При подходе к цели были открыты бомбовые люки для сбрасывания груза, но, по причине противозенитных маневров самолета все мешки с одеждой, валенками, патронами, табаком упали в озеро. Высадка членов группы не удалась ввиду сильного зенитного огня и присутствия в районе вражеских истребителей. Самолет взял обратный курс и совершил вынужденную посадку в лесу в Архангельской области. Самолет разбился, погиб бортмеханик, бензо- и маслобаки были пробиты, и содержимое двух парашютных мешков, кроме консервов, оказалось непригодным для употребления в пищу. Связной группы Август Пеухкури в своей докладной записке рассказывает о крушении: «Летели долго, иногда внизу видны были озера. Затем послышался треск и удары. Я сел на грузы, так как на полу не было места. Сперва меня ударило об стену. Я получил удар в голову, затем в правый бок, потерял сознание. Когда я очнулся, то оказалось, что нахожусь в самолете рядом с толстым бревном, которое проломило правую стенку самолета и ударило меня. Было темно, 2 часа 10 мин. ночи, где-то поблизости слышны были стоны. Оказывая друг другу помощь, мы вышли из самолета. Радистка тов. Насонова оказала первую помощь, т.е. сделала мне и другим перевязку. Ночевали мы недалеко от самолета. Никто не знал, где мы находимся, на своей территории или на территории противника». На следующий день зам. командира Калинин с двумя бойцами вышли на разведку, из ближайшей деревни привели две подводы, на которые были погружено все необходимое, также на подводе везли летчика, который получил при посадке серьезные ранения. Позже бойцы были отправлены в госпиталь в Архангельск, откуда вернулись в Спецшколу.

В октябре 1942 г. осталось не выполненным боевое задание комсомольской «боевой дружины» под командованием Михаила Филатова, которые должны были выйти на дорогу Суомосалми-Вокнаволок оккупированной части района Калевалы и дезорганизовать подвоз боеприпасов и продовольствия к линии фронта противника путем взрыва мостов, автомашин и т.д. На этот раз поход проходил сначала на лодках, а затем пешком. Компас отсырел и показывал неверное направление, кроме того, от пограничников были получены сведения, что берега озер в этом районе заминированы. Несколько дней продолжалось блуждание по лесу и труднопроходимым болотам, с переправами вброд порожистых речек, заболел один из бойцов, по неизвестной причине перестала работать рация. 30 октября начался сильный снегопад, который продолжался целые сутки, в день удавалось пройти не более 10 км. Продукты кончались, в довершение всего группе чудом удалось уйти от обнаружившего ее финского патруля. Командир принял решение возвращаться, и, все время меняя направление, группа вышла в наш тыл и прибыла в Беломорск 12 ноября 1942 г. «Обстановка не позволила выполнить боевое задание, но при первой возможности мы готовы его выполнить. Я от лица всей группы прошу разрешить ЦК ЛКСМ выполнить данное задание в условиях зимы, на лыжах», - так заканчивается боевое донесение командира группы Михаила Ивановича Филатова, которому на тот момент было 22 года (а остальным четырем членам группы по 17).

22 ноября 1942 г. в Олонецкий район была переброшена группа под командованием Льва Мастинена (подпольная кличка «Лаврентий»). Продукты были отправлены в половинном размере на 20-25 дней с расчетом на то, что через 10-15 дней, по указании группой точных координат, будет доставлена остальная часть продуктов. Вначале все было благополучно, группа продвигалась в район назначения, хотя большое количество липкого снега и сильный ветер затрудняли движение, установку палатки и разведение костра. Но 9 декабря, по прибытии группы на Чилимские болота, начались злоключения. Зав. оргинструкторским отделом ЦК КП(б) И.В. Власов ежедневно бывал на аэродроме, но из-за плохой погоды отправить самолет с продуктами и теплой одеждой не представлялось возможным. Радиограммы, которыми обменивались Власов и «Лаврентий» в условиях все время прерывающейся связи, рассказывают драматичную историю группы. Как выяснилось потом, бойцам пришлось добывать себе пропитание в близлежащих деревнях, что было также трудно, поскольку продовольствие выдавалось финскими властями местному населению по карточкам, а также из-за риска быть обнаруженными. Они потеряли связь со штабом, село питание для рации, кончилось продовольствие. 24 декабря, спрятав на болоте рацию, автоматы и гранаты, подпольщики разошлись по деревням к своим родственникам, в надежде обосноваться у них конспиративно и продолжать выполнение задания. В частности, Мастинен и радистка Александра Семенова отправились к ее сестре, причем Семенова пишет в своем отчете, что от слабости она не могла пройти без отдыха больше 5-10 метров. Дальнейшая судьба группы трагична — все они были задержаны, до мая 1943 г. находились в Олонецкой тюрьме, побег не удался. Приговором военно-полевого суда были приговорены: все члены группы — к расстрелу, Семенова — к пожизненному заключению, содержалась в тюрьмах Куопио, Выборга, Киндасово, Петрозаводска вплоть до освобождения столицы Карелии от захватчиков.

Через многие испытания прошли подпольщики во время выполнения заданий. Это и поиски грузовых парашютов с продуктами, сброшенных с самолетов (часто попадали в болото, повисали на деревьях), и устройство «продуктовых баз», к которым приходилось возвращаться; и необходимость запутывать свои следы, скрываясь от противника, и неожиданные заболевания. Например, в отчете руководителя Кондопожской группы Ральфа Никки читаем: «Видели движение финнов на восточной стороне болота, нам пришлось сутки наблюдать за движением, прежде чем подходить к мешкам... 16-го запаковали мешки. 17-го вечером двинулись по маршруту на выполнение задания, мешки были тяжелые и надо было двигаться осторожно, чтобы не обнаружить себя...». Переходы по заснеженным или заболоченным дорогам с тяжелым грузом за плечами (до 40 килограммов оружия и боеприпасов, продуктов, а у радиста — еще и рация с запасными батареями), с оружием в окоченевших руках требовали предельного напряжения физических и духовных сил. Стоит упомянуть переходы через озера, то по скользкому льду, то по глубоким сугробам, ожидание сумерек в торосах, потому что днем группа — как на ладони... «Беспрерывное полуторасуточное движение по воде на льду озера, под дождем и ветром сильно сказалось на моем физическом состоянии, стало лихорадить, появилась головная боль... Напрягая все силы, я все время двигался вместе с группой, имея одно стремление, одно желание — это достичь берега, занятого противником, и вечером с наступлением темноты перейти его и продолжать путь дальше на предмет выполнения возложенного на меня задания», - вспоминает Федор Калинин переход в тыл противника через Онежское озеро. При наступлении зимних холодов надо было обеспечить себя жильем, в глухом лесу выстроить землянку с печью, разместить склады продовольствия и боеприпасы. Летом другие проблемы — белые ночи, комары... Проработав два месяца в Сегозерском районе и полностью выполнив задание, на обратном пути при переходе линии фронта попала на минное поле противника группа Ивана Фомина, погиб сам Фомин, связные Локкин и Максимов, добраться до своих удалось только радистке Ольге Фингерус. В некоторых случаях минирование дороги и лыжни входило в задание бойцов.

На оккупированной территории свою работу выполняли и люди, не учившиеся в Спецшколе и не получавшие никакой специальной подготовки. Так, в Кондопоге в патриотическую группу (они называли себя «кружок») объединились молодые люди в возрасти от 13 до 36 лет. Одна из них, Надежда Баранова, в автобиографии так рассказывает о своей работе в яслях г. Кондопоги во время финской оккупации: «В детяслях зав. была финка, и у нее было радио. В октябре 1943 г. ...мы один раз вечером у нее попросили Москву послушать, она включила, и как раз передавали важнейшие сообщения о взятии городов Брянска и Бежицы, и в честь взятия в Москве на Красной площади дали 12 залпов из 124 орудий, у нас с Фоминой Женей забилось сердце и на глазах от радости выступили слезы, финка на нас внимательно посмотрела и выключила радио, говорит русские все врут. С этого дня началась наша работа, выпустили первую листовку о взятии Брянска и Бежицы... Листовки  писали так: мы с Костиной Настей слушали радио, как финка уйдет куда-нибудь — мы к радио, а других девушек поставим следить, чтобы не пришла финка. Выслушаем, бежим в другие ясли к Жене Фоминой, расскажем, что заняли наши войска, Женя напишет листовку, а мы печатаем... а печатали экземпляров кто сколько мог... клали в конверты, писали на конвертах «Возьми» и бросали на улицах... Последняя листовка выпущена была о высадке войск союзников на побережье Франции и о наступлении Красной Армии на Карельском перешейке». Мария Дерягина, работая в детском саду в Петрозаводске, распространяла листовки, оставленные подпольщиками, пряча их в детскую одежду; родители находили листовки, когда приводили детей домой.

В небольшой статье нет возможности рассказать о всех архивных документах по данной теме. Но нельзя обойти вниманием рапорт разведчика Ивана Ивановича Зиновьева, как наиболее показательный. Боец партизанского отряда им. Чапаева, он был направлен для проведения разведработы в Шелтозерский район в ночь на 10 августа 1943 г. в составе группы Давида Плоткина. Выпрыгнув из самолета последним, Зиновьев неудачно приземлился — зацепился за высокие деревья, получил сильные ушибы, потерял сознание, и только под утро смог обрезать стропы парашюта и спуститься на землю. В течение 9 дней блуждал он по лесу в поисках остальных участников группы и сброшенных продуктов, но безрезультатно, после чего «решил один следовать на выполнение данного мне задания». Не имея сил бежать от финских патрулей, прятался в густых елях или лежал на болоте, укрывшись мхом. Так двигался он в течение 3 недель, пересек железную дорогу, при этом наблюдая за противником и запоминая количество проходящих железнодорожных составов, машин и расположение вражеских укреплений. Питаясь только грибами, ягодами и, если удавалось, картошкой, Иван мечтал о хлебе и соли, но в деревнях не удавалось добыть ни того, ни другого. Так он добрался до деревни, где жила его мать, сначала жил в лесу, с наступлением заморозков скрывался в сарае, при этом все время наблюдая за оккупантами и местными жителями и собирая сведения. От матери Зиновьев узнал, что его жена вышла замуж за финна и вместе с тремя детьми живет в Петрозаводске. «Я решил встретиться с 17-летней дочерью Верой и через нее получить интересующие меня данные по городу Петрозаводску». В ноябре в течение 3 суток Иван добирался до Петрозаводска, и далее в документе на нескольких листах — подробное описание города, данные об оккупационном режиме, о военных объектах, перебросках сил противника, настроениях населения и о многом другом, вплоть до состояния дисциплины в финской армии. Вернувшись к матери, Зиновьев до февраля ждал замерзания озера, чтобы уйти к своим, и с 9 по 17 февраля добирался в наш тыл по льду и торосам то на лыжах, то пешком, в снегопады и туман, до первой пограничной заставы.

Отдельная тема — подпольщики-радисты. Командир группы должен был при любых обстоятельствах сохранить рацию и радиста. Рация находилась на базе, но во время сеансов работы с центром нужно было уносить ее на несколько километров от базы в разных направлениях, чтобы избежать опасности быть запеленгованной противником. Подробно о работе карельских радистов рассказано в статье С.Л. Пьянова «Рассекреченный эфир».

В заключение хочется привести слова бывшей связной комсомольской группы Александры Антипиной: «Когда оставили город Петрозаводск, я эвакуировалась вместе с работниками... когда уходила последний раз из райкома, у меня капали слезы, жалко было оставить любимый Петрозаводск. У меня создалась мысль о том, что я вернусь сюда в скором времени, т.е. раньше, чем его освободят. И вот в ноябре 1941 года эта моя мечта осуществилась, партия и комсомол послали меня на большое и ответственное дело — на подпольную комсомольскую работу в тыл врага». Война – всегда экстремальная ситуация. Во время войны, как никогда, неизмеримо возрастает значение морально-волевых качеств человека. Цена любой ошибки — не только невыполненная боевая задача, но иногда жизнь. Если смертельно опасное дело человек называет сбывшейся мечтой — нет сомнений, что карельские подпольщики без промедления готовы были отдать свою жизнь за Родину.

Документы карельского подполья

Главный специалист отдела НСА Т.Н. Петрова