Память истории: откуда есть пошли карельские архивы

Каждый человек в своей жизни рано или поздно сталкивается с таким понятием, как «архив». Это могут быть старые фотографии и письма, которые бережно хранятся в семье. А может быть и непосредственное обращение в архив для получения справки о стаже работы перед выходом на пенсию. Это может быть даже ежедневная кропотливая работа в читальном зале архива с документами, если вы, например, студент и пишете курсовую или дипломную работу.

Так что же такое архив и как появились архивы?

Архив, по латыни аrchivum, происходит от греческого аrcheion, что в переводе означает присутственное место. Понятие архив имеет два толкования. Первое – учреждение, или его структурная часть, хранящая документы. Второе – совокупность документов, образовавшихся в результате деятельности государственного учреждения, общественной организации, какого-либо предприятия или отдельного лица.

Возникновение архивов связывают с появлением письменности, поскольку письмо вело к порождению способов его хранения и соответственно к зарождению архивов. Письменность на Руси, как известно, связана с именами Кирилла и Мефодия. Вот тогда-то, в 9 веке и стали появляться первые комплексы документов на территории нашего государства.

История российских архивов не осталась без внимания ученых, историков, да и собственно самих архивистов. Правда, изучение это началось достаточно поздно, в самом конце 19 века и было вызвано во многом тем, что состояние архивов России требовало коренного изменения, реформирования, внимания к этой отрасли со стороны государства. Под пристальным взглядом исследователей оказались в основном центральные архивы Москвы и Санкт-Петербурга. Истории же архивного дела в многочисленных губерниях Российской империи уделялось второстепенное внимание. Такая тенденция сохраняется и в настоящее время.

Эта статья – попытка пролить свет на развитие архивов в нашей Олонецкой губернии.
Образование Обонежского ряда, а затем Корельской земли в составе Новгородской феодальной республики привело к тому, что в 12-13 веках на территории Карелии стали возникать первые комплексы документов. Документы этого периода были крайне малочисленны и хранились вместе с материальными ценностями (например, с казной, дорогой одеждой, драгоценностями) и рукописными книгами. В результате развития края продолжалось дальнейшее накопление документов на территории Карелии, что было связано с деятельностью органов местного самоуправления. До наших дней дошла немногочисленная писцовая документация – писцовые, переписные и дозорные книги 15-17 вв. Так, например, писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг., Водской пятины 1539 и 1568 гг. и т. д. содержат ценнейшие сведения о населении нашего края. Большие комплексы документов складывались при церковных учреждениях и монастырях, таких, как Спасо-Преображенский Валаамский, Спасо-Преображенский Соловецкий, Палеостровский монастыри.

В результате губной и земской реформ местного управления и самоуправления на Севере России в конце 1530-х – середине 1560-х гг. на территории Карелии возникли губные и земские избы, документы которых являлись составной частью текущего делопроизводства и хранились в столах и повытьях, то есть в отделениях той или иной избы. Понятия «архив» не было. Об архивах писали, например, «столпы и книги о всяких делах», или «государевы грамоты и судные дела». Очень редко документы получали общее название – «письмо». Часть документов постоянно использовалась, а та часть, которая практически устаревала, накапливалась в тех же помещениях, в которых сидели дьячки. Кстати, следует отметить, что (говоря современным языком) личный состав тогдашних учреждений зачастую оставлял желать лучшего. Особенные претензии предъявлялись к молодым, которые писать мало умеют, сидят худо, выходя первыми не выждав дьяков и старших подьячих, играют в шахматы, и самое главное – кидаются документами. В редких случаях, когда сосуществование людей и многочисленной документации становилось невозможным, старые дела складывали в казенки, то есть разнообразные кладовые, сени, подклети и тому подобные помещения. Известны случаи, когда под хранение старых документов выделялись, например, житницы с овсом или даже пороховые погреба. Как правило, это были деревянные строения и во время дождя происходила «теча великая» на «коробьи» с документами, а, кроме того, документы погибали в многочисленных пожарах. Неудивительно, что архивные материалы этого периода малочисленны и теперь хранятся в основном в исторических архивах Москвы и Санкт-Петербурга.

Основные комплексы архивных документов по истории нашего края, дошедшие до сегодняшних дней, начали складываться в начале 18 веке. Их образование связано со строительством в 1703-1707 гг. Олонецких Петровских заводов и возникновением слободы при Петровском заводе, давшей начало городу Петрозаводску. В Национальном архиве Республики Карелия самым ранним документом этого периода является так называемая проторная книга 1710 года, книга на уплату денег приписным крестьянам Шуерецкой волости за работы по перевозке руды и угля, которая находится в фонде Канцелярии Олонецких Петровских заводов. Канцелярия была учреждена в 1703 г. и возглавляла деятельность казенных металлургических заводов и горных предприятий Олонецкого края.

В 1720 г. Петром I был подписан «Генеральный регламент», со специальной 44-ой главой – «О Архивах». Впервые официально все хранилища документов получили наименование «архив», который становился структурной частью учреждений, вводились должности архивариусов, устанавливался срок сдачи дел из канцелярий в архивы. Согласно «Генеральному регламенту» в Канцелярии Олонецких Петровских заводов был организован архив, куда стали сдавать «вершенные и действом оконченные и старых лет дела».

Старейший сотрудник Национального архива РК, Давид Захарович Генделев проделал кропотливейшую работу по изучению фонда Канцелярии Олонецких Петровских заводов, документы которого написаны скорописью начала 18 в. Внимательно исследуя фонд, он сделал вывод о том, что к настоящему времени сохранилось лишь незначительное число дел канцелярии, поскольку до нашего времени дошли две описи дел канцелярии, составленные, видимо, в 1786 и 1801 гг., включающие большое число единиц хранения, которых нет среди сохранившихся дел. И выводы его неутешительны: «Надо иметь в виду, что и условия хранения дел почти в продолжение всего времени существования канцелярии были не благоприятными. И хотя каменное здание архива было одной из первых построек на Петровском заводе, уже в 1742 г. канцелярия отмечала, что дела содержать в архиве невозможно, так как «оная архива гнила и от дождя каплет и топить летним и зимним временем для сушения оных книг и дел невозможно». О состоянии архива канцелярии свидетельствует и такая запись в протоколе, сделанная в связи с передачей части дел в 1777 г. вновь образованным присутственным местам: многие дела «рассыпаны по разным частям и листочкам». В рапорте от 2 октября 1799 г., составленном в связи с указом о приведении в порядок дел архива Канцелярии Олонецких Петровских заводов по случаю ликвидации Олонецкой губернии, отмечено, что «трудность препятствовала исполнить сие в свое время так, что быв оные помещены в тесном и сыром месте и от долговременного лежания многие вовсе сгнили, а в иных и переплеты перегнили».

С образованием в 1784 г. Олонецкого наместничества на правах губернии в Петрозаводске было открыто Олонецкое наместническое правление, а в январе 1802 г. открылись «присутственные места» Олонецкой губернии: «губернское правление, казенная, уголовная и гражданская палаты, приказ общественного призрения и совестный суд». Архивы этих учреждений располагались там же, где и присутственные места – на Круглой площади (ныне здание, занимаемое министерством культуры на площади Ленина). Только, если присутственные места располагались в самом здании, архивы этих учреждений поместили в подвалах. Так, в Национальном архиве РК сохранился рапорт губернского архитектора Федора Крамера, в котором он сообщает об устройстве на Круглой площади под зданием Казенной палаты денежных кладовых и архива. Интересно отметить, что в ночь на 14 января 1803 г. в этом здании произошел пожар, в результате которого пострадали и архивы, в частности, архив Казенной палаты, корпус которой сгорел полностью. Приведение в порядок оставшихся архивных дел потребовало нескольких лет труда архивариусов Палаты. Следует отметить, что одним из архивариусов Казенной палаты был Лаврентий Мартынович Никифоров, который известен также в качестве первого библиотекаря Губернской публичной библиотеки (сегодняшней Национальной библиотеки РК). Л. М. Никифоров вступил в должность архивариуса тогда, когда архив Казенной палаты перевозили в отремонтированные после пожара подвальные помещения здания присутственных мест. Архивариус был поглощен вопросами обустройства новых помещений, выказывая недовольство вновь оборудованными комнатами. В окнах не оказалось ни летних, ни зимних рам, устроенные полки не могли вместить всех дел по прежней укладке, так как своды комнат были полукруглыми. Никифоров постоянно отправлял рапорты в Казенную палату с просьбами исправить существующие неполадки. В качестве архивариуса Л. М. Никифоров постоянно был занят принятием в архив дел из отделений Казенной палаты, принимал по описям журналы Палаты, книги по винной и соляной частям, дела уездных отделений Палаты и т. д. При увольнении или перемещении чиновников Казенной палаты архивариус был должен принять дела от них и передать вновь назначенным. Кроме того, он составлял на основе дел, хранящихся в архиве различные справки, в основном по личному составу. Однако в архив приходили и интересные запросы. Так, в январе 1837 г. после того, как в архиве Новгородской казенной палаты обнаружились древние грамоты российских государей, Олонецкий губернатор, по предложению министра внутренних дел, поручил. Л. М. Никифорову, как «чиновнику по образованию своему наиболее к тому способному», разыскать подобные дела в своем архиве. Архивариус обратился к старым описям документов, сохранившимся после пожара 1803 г. Опираясь на знания истории российской и истории Олонецкого края, свободно ориентируясь в массе документов архива и умея читать древние тексты, Л. М. Никифоров обнаружил несколько документов, отвечающих требованиям запроса.

Но служба архивариусов в губернии была полна неожиданностей, которых не избежал и Никифоров, несмотря на то, что был «наиболее способным» чиновником. В сентябре 1842 г. произошло вопиющее событие: в помещении архива Никифоров нашел сверток с порохом и серными спичками. Началось расследование происшествия: каким образом порох попал в архив, не было ли это чьим-то злым умыслом, ведь архив располагался ни где-нибудь, а в здании присутственных мест губернии. Однако следствие не раскрыло этой загадки. Но то, что порох и спички оказались в архиве, свидетельствовало о недостаточной охране помещения и отсутствии нормально закрывающихся оконных рам и отсутствии решеток на окнах. Об исправлении этих неполадок Никифоров просил у Казенной палаты, еще вступая в должность архивариуса.

Вообще состояние архивных помещений в Олонецкой губернии оставляло желать лучшего. Подвалы в здании присутственных мест на Круглой площади были до отказа забиты документами. В поисках выхода из сложившейся ситуации губернским властям пришлось обратиться к местным купцам и снимать лавки в Гостином дворе для хранения архивов губернского правления, губернской канцелярии, палаты государственных имуществ. Архивариусы даже пускались на всевозможные хитрости в поисках свободных помещений. Так, в 1862 г. архивариус Олонецкой палаты гражданского и уголовного суда составил рапорт о том, что встретил «затруднения в приеме дел по тесноте архива палаты» и попросил Олонецкую губернскую и дорожную комиссию рассмотреть вопрос о прибавке к архиву камеры из абсолютно свободных соседних никому не нужных помещений все в тех же подвалах на Круглой площади. Однако комиссия выяснила, что в якобы свободных соседних помещениях, располагаются архивы Петрозаводского уездного и земского суда. Представитель дорожной комиссии, пообщавшись с архивариусом (видимо, не без пользы для себя, как водится по русской традиции) «неожиданно» принял его сторону и заявил, что эти архивы могут и переехать, не имеет значения куда, и освободить помещения для архива Олонецкой палаты гражданского и уголовного суда. Чиновники Петрозаводского уездного суда в полном недоумении от происходящего, сообщали в дорожную комиссию, что «ни в камере, где помещаются архивные дела, ни вообще в занимаемых уездным судом комнатах частного дома совершенно нет никакой возможности для перемещения архивных дел суда из камеры корпуса губернских присутственных мест». К счастью, эта история имела удачный финал для Петрозаводского уездного суда. Хитрый архивариус Олонецкой палаты гражданского и уголовного суда, несмотря на всевозможные приложенные усилия, остался ни с чем. Дорожная комиссия решила, что раз нет свободных помещений в подвалах корпуса присутственных мест, а архивные дела надо все-таки принимать, то пусть руководители палаты гражданского и уголовного суда озаботятся, как и многие другие губернские учреждения, съемом лавок все в том же Гостином дворе.

Губернская администрация прекрасно понимала, что подвальные помещения корпуса присутственных мест не отвечают элементарным требованиям, необходимым для хранения документов. Многочисленные проверки архивов показывали, что положение все более ухудшается из года в год. Комментарием тому служит, например, записка об архивах Олонецкого губернского правления 1852 г., в которой сообщается, что архивы располагаются в подвалах и углублены в землю до 1 аршина и «заключаясь между известковым фундаментом, на коем основано здание, содержат в себе по неимением печей чрезвычайную сырость, что много вредит хранящимся в архивах бумагам, тогда, как ...помещение архива должно быть просторное, сухое, со сводами, с каменными или кирпичными полами, с отдушниками в противоположном направлении для очистки воздуха, и притом теплое, с духовыми или иного устройства печами, которые топились бы из подвалов, коридоров, или вообще вне самого помещения. ...Чиновники, заведующие архивами, от сырости и необычайного холода, в особенности в зимние время, лишены всякой возможности заниматься как следует своей обязанностью и даже подвергаются простуде». Помощник губернского архитектора Мошинский в апреле 1853 г. сообщал в губернскую дорожную и строительную комиссию, что в подвалах корпуса присутственных мест на Круглой площади «сырость постоянная» и «происходит от порчи внутренней части фундамента, куда протекает скопляющаяся под окнами с весьма ветхими рамами вода в весеннее и осеннее время, что кирпичные полы в некоторых местах совершенно разрушены, в некоторых комнатах вовсе нет окон». Пытаясь решить проблему «неудобства помещения» архивов присутственных мест, губернские власти посылали регулярные просьбы в министерство внутренних дел помочь в решении этого вопроса. Так, еще губернатор А. В. Дашков в 1839 г. просил разрешения у управляющего министерством внутренних дел построить для губернских архивов особый деревянный флигель «простой архитектуры». На что граф Строганов в том же году ответил, что поскольку в Петрозаводске строится новый тюремный замок, то архивы можно поместить в казенных флигелях градской тюрьмы. Кроме того, граф высказал мысль о том, что только «от усмотрения местного губернского начальства зависит изыскать ближайшие средства к удобнейшему временному помещению оных (архивов – М. Н.), хоть бы наймом для сего частного дома». Вот тогда-то и возникла идея снимать лавки Гостиного двора, и сгружать туда документы архивов присутственных месть губернии. Однако и там документы оказались в неблагоприятных условиях: каменные лавки не отапливались, зимой в них было невозможно находиться. Специально сооруженные полки не вмещали всех документов, поэтому их сгружали на пол. Неудивительно, что при проверках архивов обнаруживались недостачи документов. Как правило, причину чиновники видели не в плохих условиях хранения, отчего документы просто физически гибли, а в нерадивости архивариусов, которые в итоге регулярно находились под следствием « за допущенные беспорядки по архиву».

Особенно «не везло» архивариусам Олонецкого губернского правления. Так, в Национальном архиве РК хранятся материалы по обвинению архивариуса правления Петра Васильева в сожжении документов и утрате дел за 1811-1824 гг. История началась в феврале 1829 году П. Васильев действительно бросил в печь документы и поджег их, дым пошел в соседние помещения, занимаемые архивом Казенной палаты (ведь печи, как правило, не топили из за их ветхости и неисправности). В архиве Казенной палаты в это время (а дело происходило, как сообщают документы следствия, в 12 по полуночи) находился уже известный нам архивариус Л. М. Никифоров, который вместе со сторожем побежал выяснять, в чем же дело (при этом оба громко кричали: «Пожар! Горим!»). Васильев, испугавшись, вытащил из печи горящие документы, кинулся на улицу и стал зарывать их в снег и прятать за поленницей дров. Далее Васильев побежал в Казенную палату «смотреть дым», а когда вернулся – документов в снегу уже не было.

В своих объяснениях архивариус ссылался на приказания губернатора П. А. Лачинова, который под угрозой увольнения заставил архивариуса принять в архив не подшитые и не пронумерованные документы канцелярии правления. Разбирая эти бумаги, П. Васильев обнаружил среди них подлинные указы Сената и предписания министерства внутренних дел. Архивариус сообщил об этом управляющему канцелярией, который и передал Васильеву приказ губернатора: «в огонь или в воду положи, а не в архив». Несчастный архивариус «испытав на опыте неудовольствие начальника, не осмелился более противиться, дабы не навлечь на себя вящего гневу», и стал жечь документы.

Из того же следственного дела вырисовывается печальное состояние архива губернского правления. Оказывается, долгое время в правлении даже не было должности архивариуса, функции его выполняли по совместительству те или иные чиновники. Дела архива находились в полном беспорядке. Тот же Лачинов обнаружил старые документы, сваленные «на чердаке под кровлей» корпуса присутственных мест, где они были «сокрыты» с 1827 г. Часть документов, не сданная в свое время в архив, «хранилась» в комнате правления, куда зайти мог любой чиновник. Неудивительно, что когда Васильева, после его знаменитого поджога, отстранили от должности архивариуса правления, новый архивариус не мог принять дела из-за отсутствия нормальных описей. Тогда-то и выяснилось, что значительная часть документов пропала.

В 1845 г. была создана специальная комиссия для разбора архивных дел губернского правления, главной целью которой стало выявление «ненужных» дел для уничтожения. На оставшиеся дела комиссия составляла описи. Уже на следующий 1846 год комиссия рапортовала, что разобрано 20 тысяч дел, из которых было предложено оставить всего 418. С этого времени ежегодно проводилась работа по выявлению дел для уничтожения. С одной стороны – это позволило губернскому правлению на некоторое время решить вопрос с помещениями для архива, с другой – наносило непоправимый ущерб для будущих исследователей истории Олонецкой губернии.

Министерство внутренних дел разрешило выявленные документы не сжигать, а продавать. В фонде губернского правления сохранились торговые листы, из которых видно, что архив правления продавался ежегодно десятками пудов местным переплетчикам за копейки.

Другие многочисленные учреждения в Петрозаводске, как правило, также не имели достойных помещений для своих архивов. Выход из этого положения искали все в том же найме помещений, а, кроме того, в многочисленных просьбах в губернское правление о постройке зданий для своих архивов. Так, командир Петрозаводского внутреннего гарнизонного батальона предлагал уже составленные план и фасад для постройки деревянного на каменном фундаменте дома для батальонных архивов. Он планировал разместить это здание на дворе мастерских батальона. Олонецкая контрольная палата также обращалась в Олонецкое губернское правление с просьбой о разрешении постройки каменного здания для архива палаты во дворе корпуса присутственных мест. Под архив предполагалось помещение длиной 12 метров, шириной 8 метров и высотой 4 метра.

Теперь, когда в читальном зале Национального архива РК постоянно занимаются многочисленные исследователи, восстанавливая свою родословную по метрическим книгам, исповедным ведомостям, духовным росписям Олонецкой духовной консистории, особенно интересными становятся сведения о состоянии архива консистории до революции. Ведь от того, как относились к архиву тогда, зависит во многом нынешнее содержание фонда Олонецкой духовной консистории, и, в частности, сохранность метрических книг, где записывались сведения о рождении, крещении, бракосочетании и смерти населения Олонецкой губернии. В этом плане не безынтересно «свидетельство» консисторского архива, составленное 16 февраля 1859 г. Архив, согласно документу, помещался при Архиерейском доме с 1828 г., то есть, с момента образования Олонецкой епархии. Только это помещение было «каменным анбарчиком» в самом углу двора, рядом с конюшнями, погребами и сараями. В «анбарчике» была дверь, «малое глухое окно» и ветхая протекающая крыша. Крышу ремонтировали в 1849 г., но за десять лет, к моменту освидетельствования архива, она опять пришла в негодное состояние, от чего остались «следы на потолке и полу по бывшей течи от дождей». Таким образом, «анбарчик» представлял собой «все возможные неудобства для помещения архива». Шкафов не было, документы размещались на полках, а частью на мокром полу. К чести архивариусов консистории следует сказать, что документы находились в связках (то есть, были перевязаны бечевками) с 1800 по 1840 гг. Исповедные росписи с 1800 по 1844 гг. были на полках по годам и уездам. Всем делам имелись описи. Правда, хронологических реестров и алфавитных указателей не было, на что сетовала комиссия, которая осматривала архив. Но, если вспомнить бесхозные архивы губернского правления, учетный аппарат архива консистории был в полном порядке. Только дела, которые оказались на полу (а это были документы Лодейнопольского и Олонецкого уезда), пришли в полную негодность и для того, чтобы разобрать, что в них написано, требовалось, как заключила комиссия, «особенное искусство». Комиссия тут же нашла выход из создавшегося положения. Вместо ремонта крыши «анбарчика», было решено снять сгнившие документы с пола и поместить их на полки, а на пол положить крепкие документы с полок. На полу оказались формулярные ведомости (личные дела) священников и описи часовенных имуществ. Что же касается метрических книг, то мы сегодня можем только сказать спасибо представителям духовенства того далекого 1859 года, поскольку хранились они отдельно от всех прочих документов консистории, тоже в «анбаре», только в «особом и способном». Это помещение снималось у купца Сывороткина. Метрические книги были в холщевых и бумажных переплетах. При проверке комиссии не оказалось только метрических книг по Вытегорскому и Пудожскому уездам за 1816 год. В том же 1859 г. уездные духовные правления рапортовали в консисторию, что архивы их в полном порядке и документы там находятся в отличном состоянии с 1760-х гг.

В результате буржуазных реформ второй половины 19 в. произошло упразднение некоторых дореформенных учреждений, что повлекло сдачу в архивы делопроизводственных документов упраздняемых и преобразованных учреждений. Олонецкая губернская администрация озаботилась приисканием очередных помещения для архивных дел. Под хранение документов были задействованы два этажа каменного флигеля при Петрозаводском тюремном замке, куда были переданы архивные дела упраздненных судебных учреждений Олонецкой губернии. Кстати, данные помещения были гораздо лучше, чем подвалы присутственных мест. Там были железные решетки, зимние рамы, русские и голландские печи.

Ввиду обилия документов, министр юстиции предложил произвести их разбор (на предмет уничтожения) и сохранить, в частности, те дела, которые окажутся интересными «для научной цели». Для этой работы он предложил привлечь местные статистические комитеты. В 1867 г. Олонецкий статистический комитет на заседании решил командировать для разбора архивных дел известных краеведов Е. В. Барсова и А. И. Иванова. Барсов, соглашаясь взяться за эту работу, подчеркивал: «Занимаясь историческими и этнографическими изысканиями относительно Олонецкого края, я с большой готовностью принимаю на себя обязанность принять участие в разборе архивных дел здешней судебной палаты». Правда, к сожалению, их роль свелась лишь к просматриванию описей, присылаемых уездными стряпчими. Однако даже такая работа не позволила уничтожить документы по судопроизводству в Олонецкой губернии.

Наступившая в России эпоха контрреформ отложила отпечаток и на состояние некоторых архивов, в том числе и в Олонецкой губернии. Так, архивы жандармских управлений оказались и лучше обустроенными, и лучше охраняемыми. Архивные документы этих учреждений постоянно пополнялись и активно использовались для борьбы с нарастающей волной недовольных существующим строем. Кстати, нужно отметить, что усиление охранной политики государства некоторым образом положительно сказалось не только на архивах полицейских и жандармских учреждений. Примером тому служит ремонт архива казначейства, которого бы не произошло, если бы не секретный циркуляр департамента государственной полиции, присланный олонецкому губернатору в июле 1881 года. В циркуляре сообщалось, что «получены агентурным путем сведения о предположении злонамеренных лиц, принадлежащих к тайному обществу, именующемуся русской социально-революционной партией, похитить из какого-либо банка, казначейства или кассы значительную сумму денег, для усиления средств партии». Для предупреждения замышляемого похищения, губернатор приказал принять соответствующие меры. Управляющий Олонецкой казенной палаты сообщил, что рядом с кладовой Олонецкого уездного казначейства располагается комната, где помещается архив казначейства. Во избежание предполагаемого похищения, необходимо сделать в окне архива железную решетку.

Начало 20 века олонецкие архивы, как, впрочем, и архивы всей России, встретили в состоянии, которое ведущие архивисты того времени называли «архивным нестроением». Каждое ведомство имело свои архивы. Это были изолированные друг от друга ведомственные структурные части тех или иных учреждений. В стране не существовало единого органа управления архивами, не существовало общего законодательства об архивах. Отсутствие достаточной материальной базы, бесконтрольность внутренней архивной работы пагубно сказывались на сохранности документов, их описании и использовании. Все проблемы, терзавшие архивы Олонецкой губернии в 19 веке, только более усилились. Все те же подвалы корпуса присутственных мест, многочисленные снимаемые помещения не могли вместить весь комплекс архивных документов губернии. Все те же комиссии занимались выявлением документов для уничтожения. Все так же архивариусы оказывались в роли виновных за это «архивное нестроение». В стране назрела настоятельная необходимость провести реформу архивного дела.

Главный специалист отдела использования и публикации документов М. Е. Неёлова